Коаны дзен-буддизма или загадки без решений. Коаны – неразрешимые загадки судьбы Коаны дзен короткие

Дзенские коаны - краткие истории, смысл которых невозможно постичь, опираясь на рациональную логику; это не просто притчи, размышление над которыми по замыслу дзенских мастеров должно вести к просветлению, но и уникальный источник управленческой мудрости.

Однажды упасака Лю-кен сказал Нан-чжуаню: «У меня дома есть камень, который сидит и лежит. Я собираюсь высечь из него Будду, Могу ли я это сделать?» Нан-чжуань ответил: «Да, можешь». «А могу я не делать этого?» - продолжал упасака Лю-кен. «Нет, ты не можешь сделать это», - ответил Нан-чжуань.

Пай-юнь, дзэновский мастер династии Сун, написал стихотворение:

Где живут другие,

Я не живу.

Куда идут другие,

Это не значит отвергать

Общение с другими;

Я только хочу сделать

Черное отличным от белого.

Монах увидел черепаху, ползущую по саду монастыря Та-суя, и спросил учителя: «У всех существ кости покрыты мясом и кожей. Почему же у этого существа мясо и кожа покрыты костями?» Мастер Та-суй снял один сандалий и накрыл им черепаху.

Однажды Манджушри стоял перед воротами, когда Будда воззвал к нему: «Манджушри, Манджушри, почему ты не входишь?»

Я не вижу ничего по эту сторону ворот. Зачем мне входить? - отвечал Манджушри.

Нан-ин, японский учитель Дзен, живший в эру Мейдзи (1868-1912 гг.), принимал у себя университетского профессора, пришедшего узнать, что такое Дзен. Нан-ин пригласил его к чаю. Он налил гостю чашку доверху и продолжал лить дальше.

Профессор следил за тем, как переполняется чашка, и, наконец, не выдержал: "Она же переполнена. Больше уже не войдет!"

"Так же, как эта чашка,"- сказал Нан-ин,- "Вы полны Ваших собственных мнений и размышлений. Как же я смогу показать Вам Дзен, если Вы сначала не опустошили Вашу чашу?"

Двадцать монахов и одна монахиня по имени Эсюн занимались медитацией у некоего дзеновского учителя. Эсюн была очень миловидной, несмотря на то, что голова ее была острижена, а одежда очень скромна. Несколько монахов тайно влюбились в нее. Один из них написал ей любовное послание, настойчиво требуя встречи наедине.

Эсюн не ответила. На следующий день учитель проводил занятия с группой, и когда они были окончены, Эсюн встала. Обращаясь к тому, кто написал ей, она сказала:"Если ты действительно любишь меня, подойди и обними меня."

Так ли это?

Дзенский учитель Хакуин слыл среди соседей человеком, живущим беспорочной жизнью. Рядом с ним жила красивая девушка, родители которой владели продуктовой лавкой. Внезапно родители обнаружили, что у нее должен появиться ребенок. Они были в ярости. Девушка отказалась назвать отца ребенка, но после долгих настояний назвала Хакуина. В большом гневе родители пришли к учителю. "Так ли это?"- вот было все, что он сказал.

После того, как ребенок родился, его принесли к Хакуину, К этому времени он потерял всякое уважение окружающих, что совсем не волновало его. Он окружил ребенка заботой и теплом, брал у соседей молоко для ребенка и все, в чем тот нуждался. Через год девушка-мать все же не выдержала и сказала родителям правду: что отцом ребенка был молодой человек, работавший на рыбном рынке. Отец и мать девушки сразу пошли к Хакуину, просили у него прощения, долго извинялись перед ним и просили вернуть ребенка. Хакуин охотно простил их. Отдавая ребенка, он сказал лишь:"Так ли это?"

Повиновение.

Беседы дзенского учителя Банкея привлекали не только дзенских учеников, но и людей разных сект и рангов. Он никогда не цитировал сутры и не увлекался схоластическими рассуждениями. Его слова шли от его сердца прямо к сердцам слушателей.

Его большая аудитория вызвала недовольство священника секты Ничирен, так как последователи секты покидали его, чтобы слушать о Дзен. Эгоцентричный нитиренский священник пришел в храм, намериваясь поспорить с Банкеем.

"Эй, дзенский учитель!- позвал он.- Подожди минутку. Всякий кто уважает тебя, будет повиноваться твоим словам, но я не уважаю тебя. Можешь ли ты заставить меня повиноваться?" "Подойди ко мне, и я покажу тебе,"- сказал Банкей.

Священник стал величественно прокладывать себе дорогу через толпу к учителю. Банкей улыбнулся. "Стань слева от меня." Священник повиновался. "Нет,- сказал Банкей,- нам будет удобнее разговаривать, если ты станешь справа от меня. Перейди сюда." Священник с достоинством перешел направо. "Видишь,- сказал Банкей,- ты повинуешься мне, и мне кажется, что ты человек тонкий и мягкий. А теперь садись и слушай."

Сообщение.

Тандзан написал 60 почтовых карточек в последний день своей жизни, и попросил отправить их. Вслед за тем он умер. На карточках было написано: Я покидаю этот мир. Это мое последнее сообщение. Тандзан Июль, 27,1892.

0твет мертвеца.

Когда Мамийя, который позже стал известным проповедником, пришел к учителю, чтобы учиться, учитель попросил его объяснить, что такое хлопок одной ладони.Мамийя стал концентрироваться на вопросе, что же такое хлопок одной ладони?

"Ты трудишься недостаточно усердно,- сказал ему учитель.- Ты слишком привязан к пище, благосостоянию, вещам и всему такому. Лучше бы ты умер, это решило бы проблему." Когда Мамийя в следующий раз появился перед учителем, тот снова попросил показать, что такое хлопок одной ладони.Мамийя сразу упал на землю, как мертвый.

"Ты умер очень хорошо,- сказал учитель, глядя на него.- Только что же с хлопком?" "Я еще не решил эту задачу,"- ответил Мамийя, глядя на учителя снизу. "Мертвецы не разговаривают,- сказал учитель,- убирайся!"

Когда протекала крыша, учитель дзен велел двум монахам принести что-нибудь, чтобы собрать воду. Один принес бочонок, другой – корзину. Первый получил суровый выговор, второй заслужил похвалу.

Однажды китайский мастер дзен Чао-чу упал на снег и закричал: «Помогите встать! Помогите мне встать!» Монах подошел и лёг с ним рядом. Чао-чу встал и ушел.

Каким было твоё лицо до того, как родились твои мать и отец?

Монах спросил дзен-мастера Харё : «Что есть путь?» «Человек с открытыми глазами падает в колодец», - ответил Мастер.

Заняв высокое место для проповеди перед собравшимися, Фа-йен поднял руку и указал на бамбуковые занавески. Два монаха встали и подняли занавески, скрутив их одинаково. «У одного получилось, у другого – нет», - произнес Фа-йен.

Когда ты не можешь сделать ничего – что ты можешь?

Какого цвета ветер?

Когда мы готовы подступиться к коренным воп­росам бытия, не требуется больших усилий, чтобы открыть для себя, что мы не можем ответить на волнующие нас вопросы. В самом деле, чем пыт­ливей мы становимся, тем сильнее запутываемся. Духовные системы неизменно сдвигают центр по­исков от интеллекта в сторону развития интуиции и мудрости.

Дзэн занимает даже более радикаль­ную позицию. Там нет времени для выработки фи­лософских спекуляций или метафизических уче­нии и обучение предназначено не для забивания ума концепциями или космологическими моделя­ми, а для подведения учащегося непосредственно к природе Будды, абсолютной истине. Поскольку интеллект считается неподходящим для такой за­дачи, от него следует совершенно отказаться. Ког­да хватка интеллекта слишком велика, от нее нужно избавляться одним ударом; не может быть никаких уступок сладкоголосому разуму. Разры­вающим умственные узы средством, «взломщиком ума», являются коаны дзэн-буддизма.

Коан представляет для учащегося головолом­ку: это загадка такого рода, которую невозможно решить посредством логики или разума. Он тре­бует большего от учащегося - прорыва в новое сознание. Коан ведет ученика в западню, откуда нет выхода. Здесь нет ни объезда через символи­ку, ни выхода посредством логики. Здесь только «взломщик ума» и сам ученик. Большинство коанов дзен-буддизма представляют собой записанные изречения ранних наставников дзэн. Например, один монах спросил Чжаочжоу: «Обладает ли собака приро­дой Будды ?» Чжаочжоу ответил: «Нет!» Вся про­блема здесь заключается в том, что, согласно уче­нию дзэн, любое существо, включая собаку, обла­дает природой Будды. Тогда почему наставник ответил «нет»? Собеседник заметил: «Но ведь приро­да Будды проницает все существа, от будд до муравьев. Как же можно сказать, что у собаки ее нет?» Чжаочжоу ответил: «Собаке свойственно проводить различия» . В другой раз Чжаочжоу дал утвердительный ответ на тот же вопрос. «От­чего же существо, обладающее природой Будды, родилось в столь неприглядном обличье?» - спросил собеседник Чжао­чжоу. «Оно приняло заблуждения за истину» , - последовал ответ.

Наставник дзэн Хакуин однажды хлопнул в ладони, затем молча поднял одну руку и спросил: «Как звучит хлопок одной ладони? » Так родился очередной коан. Представьте себя на месте ученика. «Как зву­чит хлопок одной ладони?» Здесь сразу ощущает­ся головоломка. Мы слышим слова и ощущаем возникающее в уме возбуждение. Мы знаем, что вопрос требует ответа, но как нам ответить на эту головоломку, не имеющую решения? Работа над коанами дзен-буддизма идет постоянно. Первые попытки спра­виться с ним посредством интеллекта вскоре от­брасываются. Но как еще можно достичь понима­ния, не обращаясь за помощью к рассуждающему уму? В этом и состоит парадокс, который овладе­вает всем существом ученика. Он создает мощное внутреннее противоречие.

Дзэн заботит не ум в обычном понимании, но достижение так называемого состояния не-ума (безмыслия), которое и есть истинная его природа, где прекращается мышление. Коан заполняет со­знание до тех пор, пока в своей борьбе сознание полностью не опустошается. Но даже в этот мо­мент нет долгожданного спасения, так как «взлом­щик ума» продолжает свою работу. Постоянная практика может ускорить прорыв. В традиции, строящейся на отношении наставник - ученик, последний ежедневно приглашается на беседы, именуемые докусан,где он должен показать свое понимание коана. Но они не требуют рассудочного анализа. Наставник дзэн, роси, оценивает понима­ние ученика по жестам, голосу, интонации, дви­жению, экспрессии и иным признакам, указываю­щим на глубину проникновения в коан. Возмож­но, ученика отправят заниматься дальше или же признают состоявшийся прорыв в постижении ко­ана.

Каждая личность уникальна, в каждом из нас заложен огромный потенциал к тому, чтобы реализовать себя и свои возможности для обретения всего желаемого. На собственном опыте, проживая его во всей полноте, а не из книг или методических пособий, вы обретаете себя, раскрываете всю силу и мощь своего потенциала и возможностей. Можно быть никем, можно вписаться в рамки и параметры, заданные социумом, а можно сотворить себя заново, обрести полную независимость и свободу от чужих мнений, суждений и каких-либо обязательств. Выбор за вами. .

Коаны — уловка для ума

Некоторые коаны дзен-буддизма перешагнули монастырские стены и вошли в мир. Мы знакомы с наиболее расхожими коанами, однако сама традиция хра­нит неизмеримо большее число коанов, так и не достигших западных берегов. Мумонкан, сборник из 48 коанов, составлен наставником дзэн Мумоном (1182-1260). Этот труд включает коммента­рий, чтобы помочь учащемуся: помощь дается для поддержания учащегося в его внутренней борьбе. Вошло в обычай, что наставник дзэн дает свой комментарий относительно коана. Но по­скольку здесь преобладает парадокс, то и коммен­тарий оказывается не-комментарием. Тэйсё - проповедование буддизма путем устных наставле­ний - является не выступлением или пропове­дью, а подношением Будде, которое совершается с обрядовой торжественностью. Послушник вно­сит сборник коанов дзен-буддизма, и все присутствующие скло­няют свою голову в знак почтения, когда роси приближается к алтарю. Затем все присутствую­щие вместе с роси простираются три раза перед алтарем, показывая свою благодарность, почтение и покорность Будде и патриархам учения. Тэйсё совершается ежедневно, иногда два раза в день. Роси обращается лицом к алтарю, но не собрав­шимся. Ни на чем не следует останавливать вни­мание, существует лишь сосредоточенное созна­ние . Обрядовое действо отклоняет ум от любой попытки сохранить рассудочный способ восприя­тия. Не задается никаких вопросов, отсутствует какая-либо попытка объяснить смысл коана; есть только схватка с коаном. Комментарий к «Му» помогает взглянуть на существо традиционного стиля.

«Сосредоточьтесь на этом «Му» всеми своими тремястами шестьюдесятью костями и восемью­десятью четырьмя тысячами пор и преобразите все свое тело в один огромный поиск. Усердно работайте над ним день и ночь. Не прибегайте ни к каким отрицательным или двойственным толкованиям. Это должно походить на то, как если бы вы проглотили красный от жара шар и не можете его теперь выплюнуть. Полностью от­риньте свое обманчивое, различающее знание и прежние склонности и продолжайте трудиться все настойчивей. Через некоторое время ваши усилия принесут свои плоды, различия (напри­мер, внутреннее и внешнее) станут чем-то од­ним. Вы поразитесь - подобно человеку, кото­рому приснился чудный сон: это непередавае­мое ощущение. Вдруг вы прорываетесь через преграду. Вы потрясаете небо и землю. Как, человек может помышлять об этом? Всеми сво­ими силами трудитесь над этим «Му» и сами становитесь «Му».

Это слова из классического комментария, кото­рые оживают в повседневных тэйсё. Мы слышим слова, но чего мы не слышим, так это саму подачу заряженных слов, жестов и разлитых в воздухе идей, что делает каждый комментарий неповтори­мым и электризующим. Роси не восхваляет и не поучает, единственно «бьет» по коану из центра хара ( ) который тесно связан с чакрой Манипура. Ученик равным образом учится сосредоточивать весь свой ум в этом цент­ре, размещенном между пупком и почечной лохан­кой. Посредством головоломки наставник может ускорить момент решающего прорыва в сознании ученика, когда ум и не-ум оказываются не в голо­ве, а в животе!

Эти утонченные практики дзэн могут показать­ся неизмеримо далекими от сутолоки будней. У рядового человека мало времени на такого рода эзотерическое общение. Требования работы и до­суга все более ожесточаются. Обыденная жизнь кажется достаточно сложной. И тем не менее то, что стоит за дзэн и всеми духовными традиция­ми, напрямую оказывается приложимым к по­вседневности. Жизнь, которой мы обычно живем, является местом великой иллюзии. Это представ­ление само по себе достойно глубокого размышле­ния и созерцания. Вот она, потенциально взрыв­ная мысль. Проведите некоторое время в раз­мышлениях над данной идеей. Что она значит для вас?

Просмотры 27 143

Дзэн привил на китайской земле монах Бодхидхарма, в VI в. пришедший из Индии. Дальше на восток, в Японию, дзэн попал уже в XII в. Дзэн определяли, как «особое учение, без святых писаний; оно выше письма и слова и показывает сущность ума человеку, непосредственно видящему собственную природу и достигающему просветления».

Эти истории переводились на английский из книги «Сясэки-сю» («Собрание песка и камня»), написанной японским учителем дзэн Мудзу («Не живущим на одном месте») в конце XIII в., а также из рассказов дзэнских монахов, опубликованных в Японии в разных книгах в канун нашего столетия.

В книге «101 история дзен» из сборника «Плоть и кости дзен» описаны подлинные случаи из жизни китайских и японских учителей дзэн, происходившие на протяжении более, чем пяти столетий.

Вот несколько из них.

«Недалек от состояния Будды»

Однажды посетивший Гасана студент университета спросил его: «Вы читали когда-нибудь христианскую библию?»

- «Нет, почитай мне из нее», - ответил Гасан.

Студент раскрыл библию и начал читать из Матфея: «И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них... Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем...»

Гасан сказал: «Кто бы ни произнес эти слова, я считаю его просветленным».

Гасан заметил: «Превосходно. Сказавший это недалек от состояния Будды».

Притча

В сутре рассказывается притча Будды:

Как-то идя по полю, человек встретился с тигром. Он побежал, тигр - за ним. Добежав до края пропасти, он ухватился за корни дикой виноградной лозы и повис над бездной. Тигр начал обнюхивать его сверху. Дрожа от страха, бедняга посмотрел вниз: там, далеко внизу, его поджидал другой тигр. Только лоза пока еще удерживала его.

Две мыши, черная и белая, начали потихоньку подгрызать корни лозы. Рядом с собой человек вдруг заметил спелую, сочную землянику. Держась одной рукой за лозу, другой он сорвал ягоду. Как она была вкусна!

«Мое сердце горит огнем»

Соен Сяку говорил: «Мое сердце горит огнем, но глаза холодны, как остывший пепел».

Он выработал следующие правила, которые выполнял ежедневно всю свою жизнь.

Утром, до одевания, зажги палочку благовоний и медитируй.

Ложись спать в одно и то же время.

Принимай пищу через определенные промежутки времени.

Ешь умеренно и никогда не доходи до удовлетворения.

Принимая гостей, оставайся таким же, каким бываешь один. Находясь один, веди себя так же, как при приеме гостей.

Следи за тем, что говоришь, и что бы ни сказал - исполни.

Когда возникает возможность - не упускай её, но прежде, чем делаешь, всегда дважды подумай.

Не жалей о прошлом. Смотри в будущее.

Обрети неустрашимую готовность героя и любящее сердце ребенка.

Ложась спать, засыпай так, будто этот твой сон - последний.

Проснувшись, оставляй постель сразу, словно выбрасываешь старую обувь.

Точная пропорция

Сен но Рикю, мастер чайной церемонии, решил однажды повесить на колонну корзинку с цветами.

Обратившись к помощи плотника, он указывал ему приподнять корзинку выше, опустить ниже, сдвинуть её вправо или влево, пока точно не нашел нужного места.

Вот здесь, - сказал Сен но Рикю наконец.

Плотник заметил место, но потом, решив проверить мастера, сказал, что потерял метку.

Тут? А может быть, здесь? - спрашивал он, указывая на разные точки колонны.

Но чувство пропорциональности было у мастера чайной церемонии настолько верным, что он одобрил лишь ту же самую точку, которую указывал прежде.

Кулак Мокусэна

Мокусэн Хики жил в храме в провинции Тамба. Как-то один из его последователей пожаловался ему на скупость своей жены. Мокусэн пришел к ней и выставил перед ее лицом крепко сжатый кулак.

Что это значит? - спросила изумленная женщина.

Если бы моя рука была такой всегда. Как бы ты это назвала? - спросил он.

Увечьем, - ответила женщина,

Тогда он распрямил ладонь перед её лицом и спросил: «А если б она всегда была вот такой, что бы это было?»

Другое увечье, - ответила женщина.

Если ты это понимаешь, - заключил Мокусэн, - ты хорошая жена. И ушел.

После этого жена стала помогать мужу не только накапливать, но и тратить.

«Коан – это дверь,
ответ – это ключ.
Но суть не в том, чтобы открыть дверь,

А в том, что ты увидишь за дверью...»

В одной из предыдущих статей этого блога я обозначил фундаментальный аспект понимания медитации (дхьяны ).
А именно, тот факт, что «медитация – это вопрос». В том смысле, что подлинное медитирование является попыткой найти ответ на некоторый вопрос, выводящий человека в метаконтекст по отношению к рассматриваемой ситуации и меняющий эмоциональную оценку самой ситуации. В этой связи нельзя не вспомнить одну технику, используемую в другом значимом эзотерическом учении, а именно «дзен» или «чань» буддизме. Тем более, что иероглиф дзен (кит.-чань ) как раз и является японским (или, соответственно, китайским) произнесением санскритского термина «дхьяна». Я имею в виду технику коанов.

Как известно, коаном называется особый вид вопроса, который задает учитель ученику с целью подтолкнуть к достижению «просветления» или понимания сути учения. Обычно коаны дзен обладают выраженной нелогичностью и парадоксальностью. Неспособность же дать ответ или попытка дать формальный или «лукавый» ответ наказывалась палкой по голове. Хорошо известны такие коаны, как вопрос о звуке хлопка одной ладонью, о способах извлечения гуся, выросшего в бутылке с узким горлом и др. Существует множество популярных сборников коанов, таких как, например, средневековый сборник Мумонкан – «Застава без ворот».

Процитирую для затравки историю с коаном о хлопке одной ладонью:

«Ты можешь услышать хлопок двух ладоней, когда они ударяются друг о друга, — сказал Мокурай. — Теперь покажи мне хлопок одной ладони».
Тойо поклонился и пошёл в свою комнату, чтобы рассмотреть эту проблему.
Из окна он услышал музыку гейш. «Ах, я понял!» — воскликнул он.
На следующий вечер, когда учитель попросил его показать хлопок одной ладони, Тойо начал играть музыку гейш.
«Hет, нет, — сказал Мокурай, — это никак не подойдёт. Это не хлопок одной ладони. Ты совсем не понял его».
Думая, что музыка будет мешать, Тойо ушёл в более спокойное место. Он снова погрузился в медитацию. «Чем же может быть хлопок одной ладони?» Он услышал, как капает вода.
«Я понял», — подумал Тойо.
Оказавшись перед учителем в следующий раз, Тойо начал капать водой.
«Что это? — спросил Мокурай. — Это звук капающей воды, но не хлопок ладони. Попробуй ещё раз».
Hапрасно Тойо медитировал, чтобы услышать хлопок одной ладони. Он услышал шум ветра, но и этот звук был отвергнут. Он услышал крик совы, но и этот звук был отвергнут.
Более чем десять раз приходил Тойо к Мокураю с различными звуками, всё было неправильно.
Почти год обдумывал он, что же может быть хлопком одной ладони. Hаконец, маленький Тойо достиг подлинной медитации и перешёл пределы звуков. «Я больше не мог собирать их, — объяснил он позже, — поэтому я достиг беззвучного звука».
Тойо уразумел хлопок одной ладони.

Последователи современного «популярного» дзена, объясняют смысл коанов как попытку «выйти за пределы рационального ума», однако мне кажется, что большинство говорящих такие фразы не очень понимают их смысл. Да и смысла, боюсь, в них не больше, чем в попытке перевести «читта-вритти-ниродха» как «остановку деятельности сознания». Что еще грустнее, я видел множество современных «дзенцев», которые просто используют коаноподобные парадоксальные ответы, чтобы скрыть свое невежество в некоторых вопросах и заморочить голову окружающим. Судя по некоторым притчам, были такие «мастера» и в древней Японии… И тем не менее, я считаю, что коаны дзен являются конструктивной практикой, которая дает интереснейшие подсказки к сути медитации, хотя сами они, как я покажу в дальнейшем, будучи переведенными на русский язык и вне исходного культурного контекста не могут дать «толчка к просветлению».

Для того, чтобы решить поставленную задачу, попробуем на примере коана о хлопке одной ладонью понять, в чем вообще парадоксальность проблемы. Разумеется, «лукавые» ответы типа «хлопок одной ладонью – это хлопок себя по телу или щелчек пальцами» оставим сразу, вознаградив отвечающих так мысленным ударом бамбуковой палкой по наивным головам. Выделим суть проблемы. Мы ОБЫЧНО называем хлопком звук, получающийся от соприкосновения ДВУХ ладоней. Таким образом, ответить на коан внутри такой системы описаний логически невозможно. Логически, но не фактически. Поскольку примитивна сама изначальная описательная сетка. Противоречие заложено в ней изначально, однако до задавания правильного вопроса мы этого не замечали .
Действительно, посмотрим на этот вопрос глазами физика. Вопрос о хлопке – это вопрос об ударной волне, природе звука, уравнении, описывающем конус Маха, и т.д. И что характерно, природа звука прекрасно описывается соответствующими уравнениями… но не словами. Кстати, ладонь движущаяся быстрее скорости звука будет издавать именно хлопок)))). Разумеется, авторы коана имели в виду не это, поскольку Китай не знал дифференциальных уравнений, но несовершенство вербального описания феноменов осознавал прекрасно. Возможно, даже намного лучше, чем Европа, поскольку будучи иероглифическим, китайский язык намного сильнее привязан к целостному конструкту ПОНЯТИЯ, выражаемому целостным иероглифом. Думаю, культура, не дробящая слова на буквы, не могла придумать ни дифференциальное исчисление, дробящее отрезки на его бесконечно малые составляющие, ни теорию вероятности.

Таким образом, суть коана состоит в том, что он актуализирует, делает заметной примитивность и внутреннюю противоречивость вербальной описательной модели. Ответ же на коан – формирование новой, более сложной, мета-контекстной модели, которая может быть сформирована в результате прозрения самадхи , которое, как я считаю, и было искомым «просветлением». Разрешавший коан выходил, безусловно, «за пределы слов», т.е. в метаконтекст, но выход за пределы слов – это переход к более сложным языкам описания, иногда вневербальным (математическому, статистическому, и т.д). В этом смысле название приведенного выше сборника коанов "Застава без ворот" совершенно потрясающе, при помощи опять же коана, иллюстрирует этот принцип. Заставой (т.е. тем, что не выпускает человека) является его система слов и понятий, и, в принципе, никто не мешает через эти слова перешагнуть, создав более совершенную понятийную сетку. Несовершенство слов прекрасно проиллюстрировано в другом классическом коане:

2. Байчжан и лиса.

Как-то на проповедях Байчжана стал появляться некий старик. Однажды, когда наставления были окончены, он не ушёл из зала вместе с другими. Байчжан спросил его, что он за человек. "Ныне я не принадлежу к человеческому роду, – ответил старик. – Но когда-то, во времена будды Кашьяпы, я жил на этой горе и наставлял истине. Однажды меня спросили: "Подвластен ли прозревший истину человек закону причинности существования?" Я ответил: "Не подвластен", и за это был превращён в лису на пятьсот перерождений. Прошу вас, о монах, своим мудрым словом помочь мне избавиться от лисьего облика. Осмелюсь спросить: "Подвластен ли прозревший истину человек закону причинности существования?""

"Прозревший истину человек не отличает себя от причинности существования", – ответил Байчжан. Услыхав эти слова старик достигпросветления. Он отвесил поклон и сказал: "Теперь я освободился от лисьего облика и должен покинуть своё тело, которое находится на горе. Прошу вас похоронить меня по монашескому чину". С этими словами он исчез....

Чтобы проиллюстрировать эту мысль, отрешимся пока от классических коанов и поставим другую задачу: возможны (или, может быть, уже созданы) «коаны» в современных дискурсах. Интересно было бы найти их или попробовать их создать. На мой взгляд, известнейшим примером современного коана в физике был принцип корпускулярно-волнового дуализма света. До начала 20 века физики замечали, но не могли объяснить, что в некоторых экспериментах свет ведет себя как волна, а в некоторых – как частица. Для «объяснения» этого факта и был придуман указанный принцип, который, по сути, внутренне противоречив. Однако противоречив он лишь на уровне бытовой логики, в рамках которой мы визуализируем «волну» как океанскую волну, а «корпускулу» как маленький кусочек материи. Однако, это лишь наши фантазии. Когда были написаны волновые уравнения и их решения, в некоторых предельных случаях дающие «корпускулярные» решения, никакого «дуализма» не стало. По крайней мере не стало кажущихся противоречий… Из попытки устранить противоречие возникла новая, существенно более сложная и непротиворечивая модель описания.

По-придумываем коаны в других сферах. Например, социологии. По определению «демократия – это власть народа». В свою очередь, «власть» (по М. Веберу) – это способность реализовывать свою волю даже вопреки желаниям других людей. Однако, кто тогда является объектом приложения власти при «демократии»? Не может же «народ» реализовывать свою волю вопреки своему же желанию!!! Мы столкнулись с проявлением известного парадокса из теории множеств в политике, и создали новый коан, для решения которого придется полностью отказаться как от древнегреческого определения демократии, так и пересмотреть Веберовское определение природы власти.

Оставляю творческому читателю поактуализировать коаны в своей сфере компетенции, сам же завершу статью следующим соображением. Как мы помним, из 5 перечисленных Патанджали видов вритти, три – прамана, випарья и викальпа являются «интеллектуальными», и лишь два – нидра и смрити относятся к эмоциональной сфере. Техника работы с коанами или подобные ей медитации адресованы именно первым трем, будучи особенно эффективными для борьбы с «пустотными понятиями» (викальпа), которыми кишит мировоззрение обычного человека.

Путь без иллюзий: Том II. Теория и практика медитации Каргополов Владимир

Глава 3 Дзэн коанов и дзэн безмолвного созерцания

Дзэн коанов и дзэн безмолвного созерцания

Гони свою телегу и свой плуг

по костям мертвецов.

Вильям Блейк

Существуют различные уровни понимания духовной практики: от самого грубого и примитивного и до наивысшего. Самый низкий уровень духовной практики состоит в исполнении ритуалов и священных церемоний, а также заучивании наизусть и рецитации священных текстов. В буддизме - это заучивание важнейших сутр, в даосизме и индуизме - таких текстов как Дао-дэ-цзин и Бхагавадгита. Заучивание наизусть обычно сопровождается практикой тематического размышления, которую ошибочно принимают за медитацию. Выглядит это следующим образом: группа учеников сначала хором повторяет вслух, вслед за наставником, шлоку* Бхагавадгиты, после чего, в течение определённого времени все сидят в полном молчании, размышляя над её смыслом. В буддизме Махаяны мы видим то же самое: заучивание наизусть буддистских сутр и ежедневное их чтение нараспев является обязательной практикой во всех дзэнских монастырях. Аналогичный метод работы над священными текстами с давних времён существует и в даосских монастырях. Ну и что же в этом плохого?

Действительно, ничего в этом плохого нет, точно так же, как нет ничего плохого в изучении инструкции по пользованию бытовой техникой. Изучение духовных текстов полезно и необходимо. Однако только в том случае, если мы этим изучением не ограничиваемся и не превращаем его в ежедневный ритуал, отнимающий то время, которое должно быть посвящено энергомедитативной практике.

Духовные тексты имеют троякое назначение. Во-первых, они задают мировоззренческий контекст духовной практики. Во-вторых, они вдохновляют человека на работу над собой, создают необходимую для духовной практики мотивацию. Наконец, в-третьих, и это самое важное, ибо без него всё остальное оказывается бесполезным, духовные книги дают человеку методы духовной практики. Таким образом, ценность духовных книг и священных текстов определяется тем, насколько они способны давать информационное обеспечение для духовного развития человека.

Чтобы в полной мере понять всю нелепость сведения духовной практики исключительно к заучиванию и рецитации священных текстов, представьте себе человека, подобным образом относящегося, например, к инструкции для стиральной машины. Сначала он заучивает её наизусть, а затем ежедневно читает её нараспев. Но этим дело и ограничивается - стиральную машину никогда не включают, а бельё остаётся грязным.

Или, другой пример. Человек собрался в путешествие. Перед тем, как отправляться в путь, он накупил географических карт, путеводителей, туристских справочников и с головой погрузился в их изучение. Проходят дни, недели, месяцы и годы, а он всё ещё сидит дома и изучает справочную литературу. Произошло смещение мотивации с цели на средство. То, что должно быть всего лишь средством, стало самоцелью, а подлинная цель оказалась упущенной из виду.

На самом деле, нужно не столько размышлять над духовным текстом (например, над Дао-дэ-цзином), сколько работать непосредственно со своим сознанием, то есть быть включённым в практику сидячей медитации. Тогда, на определённой стадии развития сознания, текст, который ранее казался маловразумительным и запутанным, станет вполне понятным.

Моя точка зрения в этом вопросе ни в коей мере не является оригинальной. Фактически, таких принципов придерживался так называемый дзэн патриархов. Согласно чаньскому преданию, первый патриарх Чань-буддизма Бодхидхарма просидел в медитации в горной пещере лицом к стене полных девять лет. Для первого патриарха самым главным видом духовной практики являлась именно сидячая медитация (кит. цзо-чань, яп. дзадзэн). Уже само название этой, наиболее могущественной школы буддизма - Чань-буддизм (яп. дзэн-буддизм), в переводе означает буддизм медитации. Таким образом, дзэн патриархов совершенно ясно и недвусмысленно отстаивал ту точку зрения, что заучивание наизусть сутр и их рецитация, тематическое размышление над различными тезисами буддистского вероучения, исполнение ритуальных действий и т. п. - всё это вторично и несущественно по сравнению с практикой сидячей медитации. Согласно учению, которое принёс из Индии первый патриарх Бодхидхарма, - главное, что требуется для духовного развития - это практика самосозерцания, работа над собственным сознанием, которую не могут заменить никакие молитвы, никакие ритуальные действия. В Чань-буддизме сидячая медитация является ключевым методом практики духовного самосовершенствования. По крайней мере, именно такой позиции придерживались все шесть патриархов Чань-буддизма.

В качестве иллюстрации приведу цитату из поучений Четвёртого патриарха Дао-синя (580–651 г.г.), который был духовным отцом Пятого патриарха Хун-жэня и духовным дедом наиболее значимой фигуры китайского Чань-буддизма - знаменитого Шестого патриарха Хуэй-нэна. Дао-синь оставил своим ученикам следующее увещевание:

«Занимайтесь же со всей серьёзностью сидячей медитацией. Сидеть в состоянии медитации важнее, чем всё прочее. Очень хорошо провести в медитации не менее тридцати пяти лет, утоляя голод скудной пищей и держа двери чувств закрытыми. Не читайте сутр и ни с кем их не обсуждайте. Если вы будете усердно совершенствоваться, то сами, в первую очередь, и получите от этого пользу. Подобно тому, как обезьяна не всегда может расколоть скорлупу ореха и добраться до его сердцевины, очень немногим удаётся довести свою сидячую медитацию до полной реализации».

Но что же из себя должна представлять практика сидячей медитации? Каким должно быть её внутреннее наполнение, без которого внешняя форма (физическое сидение) не имеет никакого смысла? Прежде всего, и да простит меня читатель за это повторение, подлинная медитация не имеет ничего общего с размышлением на заданную тему. До сих пор это многими не понимается, до сих пор восточные термины переводятся неверно. Уж лучше бы их вообще не переводили, поскольку в европейских языках для них, как правило, не имеется адекватного смыслового эквивалента. Так, например, в русском переводе Бхагавадгиты, выполненном академиком Б.Л.Смирновым, санскритское слово дхиана переводится как размышление. Это очень серьёзная смысловая ошибка, ибо размышление - это работа ума, тогда как медитация - дхиана - полная тому противоположность. Дхиана - это не-ум, не-размышление, это духовная практика внутреннего безмолвия, полностью исключающая работу мысли.

Итак, практика сидячей медитации не является практикой систематического размышления на заданную духовную тему. Подлинная медитация - это практика осознанности, иначе говоря, практика не-ума, не-мысли. В свете этих взглядов крайне интересна эволюция дзэн-буддизма и ожесточённые споры между различными конкурирующими школами, длящиеся уже не одно столетие.

Дзэн-буддизм начинался как великая духовная традиция, в основе которой лежала практика медитации-самонаблюдения, практика осознанности. Затем, спустя несколько столетий, этот наивысший метод духовной практики был утрачен, и Чань-буддизм пришёл в упадок. Традиция выродилась в передачу внешней формы, лишённой внутреннего содержания. Поскольку внутренняя техника сидячей медитации была утрачена, новым поколениям чань-буддистов пришлось искать новую технику. Совершенно естественно, что начинать им пришлось с самого примитивного - с «медитации» тематического размышления над отдельными текстами духовного содержания, так называемыми коанами.

В своём первоначальном виде коан был достаточно большим по объёму и слишком громоздким для практики тематической медитации. Поэтому он постепенно сокращался и, в конце концов, редуцировался до одного слова, выражающего его суть. Наиболее ярким тому примером является коан «Му», о котором мы будем говорить позже. Переход от тематического размышления к медитации сосредоточения на одном объекте требует замены сложного объекта атомарным. В противном случае медитация сосредоточения невозможна. Так и возник дзэн коанов, который, по сути, представляет собою переходный этап развития медитативной техники от «медитации» тематического размышления к медитации сосредоточения на одном объекте.

Исторически сложилось так, что впервые Запад познакомился не с классическим дзэном патриархов, а с дзэном всматривания в коаны. В результате на Западе весь дзэн-буддизм стал ошибочно отождествляться именно с дзэном коанов. До сих пор такая тенденция в значительной степени сохраняется.

На самом же деле традиция дзэн-буддизма (кит. чань-буддизма) представлена многими школами, из которых наиболее значительными являются школа Сото (кит. Цао-Дун) и школа Риндзай (кит. Линь-цзи). Это два основных направления дзэн-буддизма, которые соперничают друг с другом в течение многих поколений. Хотя формально обе школы относятся к дзэнской традиции, по сути они основаны на совершенно различных методологических принципах.

В школе Сото (Цао-Дун) как основной метод духовной практики используется «безмолвное созерцание», тогда как в школе Риндзай (Линь-цзи) - «всматривание в коаны».

С давних времён представители этих школ подвергали друг друга резкой критике. Особенно усердствовали в этом отношении наставники школы Линь-цзи (яп. Риндзай), причём как китайские (Да-хуэй), так и японские (Хакуин). Они яростно, не стесняясь в выражениях, нападали на дзэн молчаливого созерцания и объявляли дзэн коанов единственно верным направлением дзэн-буддизма. Японский профессор Дайсэцу Судзуки, автор многих книг, впервые познакомивший западный мир с учением дзэн-буддизма, также был сторонником дзэна коанов и противником школы молчаливого созерцания. По этой причине дзэн-буддизм был представлен на Западе весьма однобоко - только как дзэн коанов, тогда как дзэн самосозерцания либо вообще не упоминался, либо подвергался уничижительной критике.

Представители нового дзэн-буддизма (дзэна коанов), в частности, профессор Судзуки, считают, что старый дзэн патриархов слишком утончён и аристократичен и предназначен только для немногих избранных. Дзэн коанов они считают более демократичным, более понятным и более эффективным. Однако эта аргументация не выдерживает никакой критики.

Как известно, Шестой патриарх Хуэй-нэн выступал с проповедями перед многотысячной аудиторией, включающей как монахов, так и мирян; причём выступал весьма успешно и с великой пользой для слушателей, многие из которых, согласно Сутре Помоста, тут же достигали просветления. Как можно здесь говорить о какой-то аристократичности и недоступности учения Хуэй-нэна для понимания простых, обычных людей? Вот что пишет известный исследователь дзэн-буддизма Р.Х.Блайс о Хуэй-нэне в комментарии к «Мумонкану»:

«У него почти нет той любви к парадоксом во имя парадоксов, которая исказила более поздний дзэн. Он никого не бил и ни на кого не кричал. Он не пытался вложить смысл вселенной в один иероглиф, как это делал Уммон. Он мог встать (или сесть) перед толпой обычных людей - богатых и бедных, учёных и неучёных, и сказать им на простом и скромном языке, чем дзэн является и чем он не является. Доброта, простота, честность, открытость, вежливость - всё это в полной мере присуще Хуэй-нэну».

Как можно говорить о том, что столь великий наставник, заслуженно прославленный своей мудростью, просветлённый мастер, самая значимая фигура китайского Чань-буддизма, мог предлагать малоэффективные, труднопостижимые и ущербные методы духовной практики? Вся эта аргументация Дайсэцу Судзуки явно извращает истинное положение вещей и представляет собою беззастенчивую апологетику школы коанов. Представители школы Риндзай, вопреки очевидности, преувеличивают достоинства своего направления и стремятся обесценить дзэн молчаливого созерцания. Дзэн патриархов воспринимается ими в качестве конкурента, с которым ведётся жёсткая информационная борьба за сферы влияния. Если оценить всю ситуацию беспристрастно, легко увидеть, что дзэн коанов - это не что иное, как методический новодел, по своей сути представляющий собою совершенно иное учение. Как дзэн коанов, так и дзэн патриархов имеют общее название дзэн (чань)-буддизма, которое на самом деле вводит нас в заблуждение, маскируя их коренное различие и принципиальную несовместимость.

Современный чаньский мастер Чжан Чжень Цзы в своей книге «Практика Дзэн» пишет:

«Б течение первых 400 лет существования Чань-буддизма в Китае, нет никаких признаков установившейся практики «всматривания в коаны». В течение всего этого периода практиковался дзэн «безмолвного созерцания», который до сих пор является методической основой школы Цао-Дун (яп. Сото-дзэн)».

Известно, что сам великий Хуэй-нэн, ключевая фигура Чань-буддизма, достиг просветления (обрёл понимание духовного пути и главного метода духовного развития), услышав от проезжего на постоялом дворе знаменитые строки из Алмазной Сутры: «Не позволяй помыслом возникать в сознании».

Весьма интересен и заслуживает особого внимания тот факт, что Хуэй-нэн, как правило, не давал наставлений без предварительного очищения сознания слушателей посредством медитации-самосозерцания. Перед каждой проповедью Хуэй-нэн вместе со своей аудиторией погружается в безмолвное созерцание и только потом начинает своё выступление. Делается это для того, чтобы подготовить сознание слушателей к восприятию последующих поучений с позиций интуитивной мудрости. Таким образом, для Хуэй-нэна фундаментом духовного развития являлась медитация-самосозерцание. Хуэй-нэн прекрасно понимал, что без надлежащего состояния сознания любые наставления окажутся бесполезными.

Стиль наставничества, реализуемый Хуэй-нэном, однозначно говорит о том, что словесные поучения не являются самодостаточными, что они всегда вторичны по сравнению с практикой сидячей медитации. Эта практика приводит к значительному ослаблению и растворению умственных конструкций и к достижению состояния внутреннего безмолвия. Тем самым создаются условия для альтернативного мышлению способа познания - для функционирования интуитивной мудрости-праджни. Таким образом, Хуэй-нэн перед проповедью создавал условия для полноценного и глубинного восприятия своих наставлений.

Тот же самый подход использовал Хуэй-нэн и в индивидуальной работе со своими учениками. Вот один из примеров.

«Хуэй-нэн обратился к Хуэй-мину:

- Позволь мыслям покинуть твой ум, и тогда я буду учить тебя.

После того, как Хуэй-мин в течение долгого времени выполнял дзадзэн, Хуэй-нэн сказал ему:

- Не думай «это хорошо» или «это плохо». Когда ты не думаешь о хорошем и плохом - что такое подлинное «я» монаха Хуэй-мина?

Услышав эти слова, Хуэй-мин сразу достиг великого просветления. Везде по его телу выступил пот. Из глаз у него потекли слёзы».

В данном примере Хуэй-нэн сначала использует базовую технику медитации-самонаблюдения для приведения сознания Хуэй-мина в состояние умственной тишины, для растворения различных внутрипсихических шумов, мешающих полноценному восприятию слов наставника. Однако даже по прошествии длительного периода медитации, в психике ученика остаются главные его блокировки - жёсткие и ригидные умственные конструкции. Это то, что современные психотерапевты называют главной проблемой личности; то, что является главным «внутренним врагом» человека. Эти блокировки расположены в зонах, недоступных для нашего осознания. Наше осознающее внимание буквально выталкивается из этих зон. По этой причине самостоятельно привести своё сознание в контакт с наиболее сильными блокировками практически невозможно. Во всяком случае, без помощи Учителя это потребует многих лет интенсивной медитативной практики. В данном примере Хуэй-нэн, обладая способностью видеть людей, непосредственно воспринимать их личностные свойства и глубинные проблемы, использовал метод, который я называю методом текстов. Через словесную формулировку он привёл сознание Хуэй-мина к его главной проблеме, которая до этого им совершенно не осознавалась. Но это совсем не метод коанов. Это сугубо индивидуальное указание, основанное на прямом интуитивном видении личностных проблем ученика.

Итак, во-первых, текст индивидуален и имеет точную диагностическую прицельность. У другого ученика могут быть совершенно иные проблемы, требующие совершенно другого текста. Таким образом, любой конкретный текст не является панацеей. Те слова, которые освобождают сознание одного человека, для другого будут совершенно безразличны и недейственны. Во-вторых, сам по себе этот текст (слова наставника) не является самодостаточным и не может применяться в отрыве от базовой медитативной практики.

Правильная методика работы с текстами включает в себя три следующих этапа:

Сначала выполняется медитация-самонаблюдение (первый этап).

Затем следует текст, который, как я уже говорил, должен быть диагностически прицельным, бьющим в самую сердцевину главной проблемы ученика. Текст вначале даётся учителем, а впоследствии мысленно повторяется самим учеником. Текст оказывает сильнейшее воздействие именно потому, что он дан Учителем, обладающим развитой интуитивной мудростью-праджней. Такой текст позволяет сознанию ученика прорваться через многолетнюю блокаду и выйти в полноценный контакт с соответствующей блокировкой. При этом возникают бурные психосоматические реакции: учащённое дыхание, обильное потоотделение, слёзы, рыдания, смех, тремор конечностей, различные непроизвольные движения и так далее. В практике работы с текстами различные формы психосоматического отреагирования наблюдаются весьма часто.

Наконец, на третьем, завершающем этапе, ученик вновь переходит к медитации-самонаблюдения. Предыдущий этап привёл к выбросу в сферу, доступную осознанию, значительного количества ранее вытесненного материала. Задача завершающей медитации - отработать и растворить этот материал.

Таким я вижу подлинный дзэн патриархов, дзэн великого Хуэй-нэна. Дзэнский же новодел школы Риндзай, методической основой которого является «всматривание в коаны», на мой взгляд, ущербен. Кроме названия и ряда чисто формальных моментов, он не имеет ничего общего с подлинным Чань-буддизмом, каким он был первые четыре века своего существования.

Итак, спустя четыре столетия после возникновения Чань-буддизма, произошла смена методологической парадигмы - переход от дзэна патриархов к дзэну коанов. При этом, первоначальный дзэн патриархов, хотя и утратил своё былое влияние, тем не менее, продолжил своё существование параллельно дзэну коанов. Обе школы существуют до сих пор. Однако, если ранее между ними было острое соперничество, критика и взаимное неприятие, то сейчас столь острого противостояния уже не наблюдается. В наше время учителя Сото-дзэн используют в своём обучении коаны, а наставники Риндзай - медитацию самосозерцания (яп. сикан-тадза).

С моей точки зрения, размытость критериев, потеря теоретической и методологической специфики школы - однозначно говорит о деградации современного дзэн-буддизма. Такое часто происходит, когда речь идёт о тонких и глубоких вещах, о подлинной мудрости, плоды которой имеют тенденцию утрачиваться с ходом времени. Люди, обладающие наивысшей способностью понимания, интуитивной мудростью-праджней, такие как Бодхидхарма и Хуэй-нэн, встречаются крайне редко. Свою духовную мудрость они передают ближайшим ученикам, которые уже, как правило, имеют более низкий уровень развития. Те, в свою очередь, передают учение своим последователям и так далее. В конце концов, учение вырождается. Постепенно, от поколения к поколению, внутреннее содержание утрачивается и далее передаётся только внешняя форма. В конечном итоге буддизм вырождается в непонятное для самого практикующего бессмысленное сидение в дзадзэн.

Именно это и произошло с Чань-буддизмом в Китае, спустя 400 лет после прихода Бодхидхармы. Золотой период Чань-буддизма охватывал 200 лет - от Первого патриарха Бодхидхармы до Шестого (последнего) патриарха Хуэй-нэна включительно. Следующие два столетия знаменовались постепенной деградацией Учения Патриархов, вплоть до его полного вырождения, превращения в практику бессмысленного сидения. К этому времени внутренняя медитативная техника, ранее использовавшаяся в большинстве буддистских монастырей, была утрачена. Причиной тому была не только большая глубина и тонкость Учения, требующая от своих последователей высоких интеллектуальных способностей и духовной зрелости, но также и два принципа раннего Чань-буддизма: «Не опираться на слова и писания» и «Особая передача вне учения (вне слов)». Попутно отмечу, что эти два тезиса полностью противоречат дзэну коанов, который использует слова и речения в качестве основного объекта духовной практики.

Итак, спустя четыре столетия, Дзэн Патриархов пришёл к упадку и оказался потерянным для огромного большинства последователей Чань-буддизма. Однако «свято место пусто не бывает». Глубокая психологическая потребность в конкретном методе практики получила своё разрешение в появлении дзэна коанов - совершенно другого учения, с другими методами духовной практики. Дзэн «всматривания в коаны» окончательно оформился в эпоху Северной Сун (960-1126 г.г.). Первым его стал использовать наставник Нань-юань в X веке н. э., а наивысшего расцвета он достиг спустя столетие, в XI веке. Таким образом, хронологически дзэн патриархов доминировал с VI по X век, охватывая период около 360 лет, после чего ему на смену пришёл дзэн коанов.

Крупный специалист по истории дзэн-буддизма Генрих Дюмулен в своей монографии пишет:

«… практика коанов не применялась танскими наставниками, а возникла значительно позже, в эпоху Сун, когда уже начали отчётливо проявляться признаки упадка дзэн-буддизма».

Что такое коан (кит. гун-ань)? Прежде всего, это текст, являющийся объектом медитативной практики. Далее, это сравнительно небольшой текст, как правило, содержащий поучительную историю из жизни великих Мастеров дзэн. Обычно это диалог между наставником и учеником, выражающий некую духовную истину. Итак, коан - это диалог дзэн, притча дзэн, ситуация дзэн или вопрос дзэн, имеющие предполагаемое скрытое духовное содержание, выявление которого в практике дзадзэн (сидячей медитации) приводит ученика к полному или частичному просветлению. В качестве примера приведу несколько классических дзэнских коанов.

Басё сказал собравшимся монахам:

- Если у вас есть палка, я дам вам палку, если у вас нет палки, я её у вас отниму.

Всем известно, что такое хлопок двумя ладонями. А как звучит хлопок одной ладони?

Каким было ваше лицо до рождения ваших родителей?

С того места, где вы находитесь, остановите отдалённый корабль, плывущий по воде.

Не утверждая и не отрицая, скажите, в чём смысл Чань?

По сравнению с тематическим размышлением на духовные темы, дзэн коанов - это несомненный шаг вперёд, несомненный прогресс. Дело в том, что коан ставит перед учеником проблему, загадку, не имеющую логического решения. В явной или неявной форме коан представляет собою парадокс, то есть логически противоречивое высказывание. Рациональное решение коана невозможно в принципе. Однако в этом ученику предстоит убедиться на собственном опыте. После тяжких, но бесплодных усилий ученик постепенно начинает это осознавать. В конце концов, он вынужден отказаться от привычного логического мышления, что и делает возможным прорыв за пределы обыденного сознания. Таким образом, практика «всматривания в коаны» в принципе вполне способна привести усердного и стойкого ученика к трансцендированию, если не всего «ума» («ума» во всей его тотальности), то, по крайней мере, большой группы бинарных оппозиций.

Признавая принципиальную возможность духовного развития посредством метода коанов, нельзя не отметить его существенные недостатки. Прежде всего, таковым является словесное выражение коана. Дело в том, что любые словесные конструкции, в силу самой своей вербальной природы, стимулируют внутреннюю речь и дискурсивное мышление. Иначе говоря, словесная формулировка провоцирует на рассуждательство и может активизировать работу ума, вместо того, чтобы привести к состоянию внутреннего безмолвия (умственной тишины). Чтобы это предотвратить, дзэн коанов использует парадоксы, делающие невозможным решение проблемы обычным способом, то есть через работу мысли. Хорошим тому примером является коан Хакуина «Звук хлопка одной ладонью». И всё-таки, несмотря на это, словесный характер коана является сильной помехой.

На мой взгляд, дзэн коанов в методологическом отношении противоречив и непоследователен. С одной стороны, благодаря своей вербальности, он стимулирует работу ума; с другой стороны, за счёт парадоксальности коана, делает эту работу невозможной. В результате этого противоречия в сознании практикующего накапливается большое внутреннее напряжение (так называемое «чувство сомнения»), которое может найти выход двояким образом. Либо это будет триумфальный прорыв сознания, его качественная трансмутация, достижение просветления - то есть высокопозитивный и желанный исход; либо же, выражаясь в современной молодёжной терминологии, у практикующего может «сорвать крышу». Второй исход наиболее вероятен для людей психически неуравновешенных, изначально имеющих проблемы психоэмоционального характера. Такие люди, благодаря усердной практике «всматривания в коан» могут получить тяжёлое психическое расстройство, которое в Китае именовали «чаньской болезнью».

Среди монахов, практикующих дзэн коанов, эта болезнь была довольно частым явлением. Попутно хочу заметить, что эта специфическая форма психического расстройства возникла вместе с дзэном коанов. В течение первых четырёх столетий, когда буддистскими монахами практиковался Чань патриархов, никаких упоминаний об этой напасти нет, да и быть не может. Чань безмолвного созерцания является совершенно безопасным и полностью исключает возможность психического расстройства как следствия духовной практики. Другое дело, когда явно психически нездоровый человек начинает практиковать нечто, что по его извращённому представлению является дзэном патриархов. В этом случае причиной очередного обострения хронического психического заболевания является просто сама динамика протекания тяжёлого эндогенного психоза. Попросту говоря, период ремиссии рано или поздно заканчивается, а очередное обострение происходит благодаря внутренним причинам, весьма мало зависящим от внешних обстоятельств.

Чань молчаливого созерцания не стремится к достижению победы любой ценой. В нём нет неистового самурайского духа, предельного напряжения всех сил, жёсткого волевого самопреодоления и той дисгармоничной насильственности, которые характерны для дзэна коанов. Дзэн молчаливого созерцания уравновешенным образом сочетает усилие и мягкость. Он в не меньшей степени требует упорства и волевых усилий, но реализует их без перенапряжения, без надрыва, без риска нажить себе психическую грыжу в виде чаньской болезни. Чань молчаливого созерцания приводит к естественному, гармоничному и безопасному созреванию сознания. Правильная его практика способствует душевной гармонии и исцеляет различные душевные недуги. Конечно же, для лиц, имеющих серьёзные психические и личностные проблемы, совершенно необходимо компетентное руководство для правильных занятий энергомедитативной практикой. Без такого руководства нет никаких гарантий, что человек будет практиковать именно то, что имеют в виду авторы различных руководств, излагающих методы практики. Медитация - дело весьма тонкое и лучше всего ему обучаться под руководством опытного наставника. Однако вернёмся к чаньской болезни.

Лу Куан-Юй в своей известной книге «Секреты китайской медитации» описывает её следующим образом:

«Болезнь Чань иногда возникает после резкого духовного пробуждения, когда витальный принцип не циркулирует свободно через психические центры тела. Медитирующий тогда охвачен непреодолимым желанием танцевать, прыгать, жестикулировать, мычать, болтать и странно вести себя без видимой причины. Слова, которые упражняющийся читал раньше, приходят к нему бесконечной последовательностью и не могут быть остановлены».

Таким образом, дзэн коанов небезопасен и может привести ревностного ученика вместо желаемого просветления прямо в психиатрическую лечебницу.

Конечно же, это относится только к усердным ученикам. Преобладающему числу сторонников дзэна коанов ничего подобного не грозит, благодаря спасительной лени - благодетельницы и защитницы неразумной (а, следовательно, и большей) части человечества.

Второй великий недостаток дзэна коанов заключается в следующем. Дзэн коанов превращает в Путь то, что на самом деле является всего лишь инструкцией относительно Пути.

Поучения великих учителей начинают использоваться в качестве объекта медитации, объекта духовной практики, то есть совершенно не по назначению. Чтобы не быть голословным, приведу несколько наиболее впечатляющих примеров.

Пример 1.Коан «Кто тот, кто повторяет имя Будды?».

В Китае и Японии в своё время была очень популярна буддистская Школа Чистой Земли. Согласно учению этой школы, для того, чтобы в следующем воплощении переродиться в раю, нужно практиковать повторение имени Будды или же повторение мантры Будды Амитабхи. Эта школа религиозного буддизма по основному методу духовной практики фактически относится к Мантра-йоге. Многократное повторение Имени Божьего, с методической точки зрения, не что иное, как разновидность медитации-сосредоточения на одном объекте. Подобные же школы религиозной Мантраяны существуют практически во всех религиозных традициях. Особенно сильно Мантраяна представлена в индуизме, однако её аналог имеется и у мусульман (памятование Аллаха) и в христианстве (Иисусова молитва).

Когда к чаньским учителям приходили за советом и наставлениями последователи Школы Чистой Земли, те обычно давали им коан «Кто тот, кто повторяет имя Будды?». В те времена этот коан был особенно популярен, да и в наши дни чаньские наставники часто дают его своим ученикам.

Представьте себе, уважаемый читатель, что христианину-молитвеннику рекомендуют задать себе вопрос: «Кто повторяет имя Христа?» или же: «Кто возносит молитвы Господу?» и сделать этот вопрос своей главной духовной практикой. Да, этот вопрос действительно имеет духовную ценность, поскольку производит кардинальный переворот. Центр тяжести духовной работы, духовного делания смещается от Бога к человеку, от Бога к самому себе. Однако тот «Бог», к которому религиозный человек обращается в своих молитвах, как я уже ранее говорил, на самом деле, всего лишь продукт его собственного воображения, субъективный идеализированный образ, спроецированный вовне. Бог религий - это психическое идолище, состряпанное из наличествующего в опыте верующего человека психического материала (мыслей, эмоций, образов). Поэтому перенос внимания с этой внутрипсихической иконы на самого себя имеет огромное значение и означает коперниканского масштаба переворот в представлениях о духовной практике. Однако и этот вопрос, как и равноценный ему коан Рамана Махариши «Кто я?» всё-таки останавливает нас на полпути к себе.

Практика самосозерцания (самонаблюдения) не нуждается вообще ни в каких вопросах. И начинается она там, где прекращаются все вопросы, даже такие замечательные как «Кто я?». На мой взгляд, не нужно работать, надрываясь душою, над этим вопросом. Всё, что требуется - один раз задать себе этот вопрос, а потом приступить к непосредственному интроспективному смотрению в самого себя. Ответ на него даст не работа ума, а работа прямого непосредственного самовосприятия, которая, как оказывается, может быть полноценной и эффективной только при полном прекращении умственной деятельности, при прекращении процесса думания.

Если вопрос «Кто я?» приводит к усилению думания - он не способствует духовному развитию. Если же он является указанием для практики самосозерцания, тогда он полезен. Но только как инициирующий момент, обращающий сознание на самого себя. Это подобно тому, как если бы у вас возник вопрос: «А что там, в шкафу?», а вы, вместо того, чтобы подойти, открыть, да и посмотреть, начали бы усердно размышлять и строить различные версии.

Вот почему все вопросы такого рода, на самом деле, совершенно излишни, коль скоро у нас есть практика медитации-самоосознания.

Пример 2.Коан «Обычное сознание и есть Дао-Путь» (который я уже упоминал в другом контексте).

Чжао-чжоу спросил Нан-цюаня:

- Что такое Дао-Путь? Нань-цюань ответил:

- Наше обычное сознание и есть Дао-Путь. Чжао-чжоу затем спросил:

- Можно ли ему научиться? Как мы можем стать на этот Путь?

Нань-цюань ответил:

- Как же вы знаете, что это Дао-Путь?

- Путь не относится к известному или неизвестному. Знание - иллюзия. Незнание - слабость рассудка. Когда постигаешь этот безыскусственный Дао-Путь, он оказывается подобным безграничности пространства и бездонной пустоте. Как же он может быть этим или тем, быть или не быть?

Услышав эти слова, Чжао-чжоу достиг внезапного просветления.

Как можно этот текст использовать в качестве коана, то есть объекта для регулярной медитативной практики? Вне всякого сомнения, он выражает глубокую мудрость, несёт печать подлинного пробуждения. Однако, при всей его великой ценности, он является наставлением относительно правильной духовной практики, но никоим образом не объектом медитации. Смысл этого послания состоит в том, что намеренное следование некоему духовному образцу, наперёд заданной модели поведения, является большой ошибкой. В этом случае ученик «ставит телегу впереди коня». В процессе духовного развития всё происходит ровно наоборот. Не нужно стараться быть духовным, не нужно стараться следовать Дао-Пути. То, чему можно следовать, это некий образец, некая умственная конструкция, но разве это подлинный Дао-Путь? Ведь эта внутрипсихическая конструкция субъективна, тогда как Дао-Путь объективен.

Дао-дэ-цзин начинается со следующих слов: «Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное (подлинное) Дао»,

В чём же тогда заключается подлинный Дао-Путь? Нань-цюань в этом диалоге объясняет Чжао-чжоу, что Дао-Путь заключается в сохранении осознанности («прямоты сознания» по Хуэй-нэну) в повседневной жизни. Вот и нужно следовать этому совету, практиковать в соответствии с этим наставлением, а не превращать духовное поучение в специальный объект медитации! Такое противоестественное применение духовных поучений вызывает глубокое недоумение. Воистину «указующий палец невежественный человек принимает за Луну»!

Пример 3.Случай XXX из классического сборника коанов «Мумонкан».

«- Что есть Будда? - спросил Дайбай у Басо.

- Будда - это ум. - ответил Басо.»

В данном случае китайское слово синь переведено как «ум» (англ. mind). Однако его также переводят и как «сердце» и как «сознание». Лично мне слово «сознание» представляется наиболее точным и уместным.

В Сутре Помоста Шестого Патриарха приводятся следующие слова Хуэй-нэна:

«Будда нашего сознания и есть истинный Будда. Если мы сами не имеем в себе сознания Будды, то где ещё искать его в другом месте?!».

«Будда создаётся в вашем собственном сознании, поэтому не ищите его за пределами собственного (дхармового) тела».

И вновь то же самое! Мудрое наставление дзэнского мастера Басо, по своему смыслу полностью совпадающее с более развёрнутыми поучениями Хуэй-нэна, нам предлагают использовать как коан, то есть как объект медитации!

Вместо того, чтобы работать над собой согласно наставлениям, предлагается медитировать на самих наставлениях!

В Китае, вместо слова гун-ань (яп. коан) чаще использовался термин Хуа-Тоу, где слово Хуа означает «диалог, высказывание или изречение». Toy означает предел. Таким образом, под Хуа-Тоу понимается сжатие исходного, часто довольно объёмного текста коана до одного-двух слов, выражающих его суть в наиболее концентрированном виде. Так, например, коан «Кто тот, кто произносит имя Будды?» имеет своим пределом одно-единственное слово «Кто?». Это слово в данном случае и является Хуа-Тоу данного коана.

Итак, Хуа-Тоу - это кристаллизация коана, сведение его в одну фразу или даже в одно слово. Хорошим примером такой редукции коана является самый первый коан Мумонкана, именуемый «Дзёсю и собака».

«Однажды монах спросил у Дзёсю:

- Есть ли у собаки природа Будды?

- My!(нет!) - ответил Дзёсю.»

Уже эта версия коана является сокращённой. В полном варианте даётся диалог значительно большего объёма, в котором этот вопрос задаётся дважды. Первый раз Дзёсю даёт ответ «Нет!», а второй раз, на тот же самый вопрос отвечает «Да!». Таким образом, исходная полноценная версия коана имеет выраженный парадоксальный характер. В сокращённой версии, приводимой в «Мумонкане», парадокс уже исчезает. Остаётся только отрицательный ответ «Му!», который и является Хуа-Тоу всего коана. Редукция всего текста коана до одного-единственного слова, которое и является объектом сосредоточения, - вполне закономерна и является абсолютной необходимостью.

Как я уже ранее говорил, медитация-сосредоточение будет тем более успешной, чем меньше объём объекта медитации. В идеале он должен быть атомарным. Чем сложнее объект медитации-сосредоточения, чем больше в нём компонентов, тем слабее эффект от практики. Слишком сложный и громоздкий объект просто исключает достижение состояния «однонаправленности ума» и делает практику медитации-сосредоточения невозможной. Таким образом, принцип Хуа-Тоу означает редуцирование сложного, комплексного коана до одного слова. Сведение коана к Хуа-Тоу позволяет успешно практиковать медитацию-сосредоточение.

Как пишет современный дзэнский наставник Чжан Чжень-Цзы

«…ученик Дзен, работающий над этим коаном, не должен думать ни о вопросе, ни об ответе. Зато он должен вложить весь свой ум в единственное слово «Му». Это слово «Му» и называется Хуа-Тоу данного коана».

Как видим, самый популярный коан дзэн-буддизма - коан «Му» уже потерял свою изначальную парадоксальность (ответ «да» и ответ «нет» на один и тот же вопрос). А ведь именно эта парадоксальность, согласно теории, заставляет ученика отказаться от заведомо бесплодных попыток найти логическое решение проблемы. Именно противоречивость коана делает его решение с помощью работы мысли невозможным. Согласно этой теории, парадоксальность и «нерешабельность» коана обычными средствами имеют принципиальное значение. Но тогда почему процесс кристаллизации этого коана привёл к утрате парадоксальности? Сам по себе коан «Му» (нет) представляет собою только один полюс диалектической пары «да» и «нет», в силу чего, с точки зрения высшей духовной мудрости является ущербным (пребывание в двойственности). Следовательно, теория трансцендирования логического мышления (ума) посредством противоречивого высказывания в этом случае расходится с практикой.

Однако именно коан «Му» является самым популярным и наиболее рекомендуемым в современном дзэн-буддизме. Как правило, новичкам он даётся как самый первый коан, решение которого закладывает надёжный фундамент для всей дальнейшей практики. Работа с коаном «Му» в обязательном порядке сочетается с сосредоточением внимания на области Хара (кит. Дань-Тянь), то есть на центре тяжести тела, расположенном на уровне живота ниже пупа.

Парадокс заключается в том, что этот, наиважнейший коан дзэн, вообще не является коаном в строгом смысле слова. На самом деле, этот метод духовной практики представляет собою сочетание мантра-йоги («Му» фактически используется как мантра, а не как парадоксальная загадка) с медитацией-сосредоточения на Тандэне (кит. Дань-Тяне). Однако «Му» задаётся ученику не столько как объект медитации-сосредоточения, сколько как некая загадка, которую ученик должен разрешить. Тем самым ученик, вместо того, чтобы полноценно посвятить себя практике медитации-сосредоточения («Ваше «Му» должно исходить из Хара»), имеет отвлекающую его и создающую сильные внутренние помехи психологическую установку на «решение» коана «Му».

Таким образом, дзэн коанов предлагает размышлять над тем, над чем размышлять вообще невозможно, предлагает «понять» это «Му». Однако представление «Му» в качестве загадки-проблемы совершенно излишне и, вместо того, чтобы помочь ученику, создаёт ненужные помехи для его практики. Намного лучше, если ученик воспринимает «Му» не как загадку, а просто как объект сосредоточения и тратит свои силы не на решение проблемы Му, а на достижение состояния «немигающей» сосредоточенности (однонаправленности ума).

Однако современные дзэнские наставники побуждают своих учеников прилагать все усилия для того, чтобы добиться «понимания духа коана». При этом главной установкой духовной практики «всматривания в коаны» становится задача проникновения в суть коана и постижения его скрытого смысла. В качестве примера приведу цитату из книги Филиппа Капло «Три столпа дзэн». Это стенограмма докусана (индивидуального собеседования наставника-роси с одним из учеников). Базовой практикой этого ученика, полученной им от современного японского наставника Ясутани-роси, было вопрошание «Что такое Му?».

«Ученик: Совсем недавно, когда я сосредоточивался просто на Му, мои способности сосредоточиваться были достаточно высоки. Я мог запросто сфокусировать своё сознание на Му и мне не мешали различные мысли. Но с того момента, как вы сказали мне, что я должен думать о смысле Му, что я должен допытываться «Что такое Му?», в моё сознание ворвался шквал мыслей, и они не дают мне сосредоточиваться.

Роси: Вы можете сократить «Что такое Му?» просто до «Му», ибо полный вопрос теперь уже проник в ваше подсознание и на это укороченное «Му» в вашем сознании эхом отзовётся целая фраза».

На самом деле, роси сильно ошибается. При переходе от фразы «Что такое Му?» к одному слову «Му» вопрошание исчезает. Эти два варианта практики глубоко различны по своему психологическому содержанию. Читатель легко может в этом убедиться на собственном опыте. Достаточно всего двух получасовых занятий - на первом поработать с вопрошающей фразой, а на втором (их лучше разделить во времени) - со словом «Му». При этом вы обнаружите глубокое и качественное изменение в практике. Вы обнаружите, что при переходе от полной фразы к одному слову «Му», коан с неизбежностью утрачивает свой вопрошающий характер, а духовная практика переходит от метода тематического размышления к методу медитации-сосредоточения, несравненно более зрелому и продуктивному.

Любой вопрос, который мы ставим самому себе, требует ответа и тем самым активизирует работу ума. Вопрошание - это приглашение к думанию, активизация речи и мышления. Оно всегда оставляет нас в рамках познавательного метода, соответствующего сфере грубоматериального. В этом состоит коренное отличие вопрошания от простого сосредоточения, при котором не остаётся никаких возможностей для самообмана, для подмены духовной практики бесплодным рассуждательством.

Когда речь идёт о духовном постижении, тот, кто начинает с вопросов, тем самым немедленно обрекает себя на неудачу, ибо на самом деле начинать следует с ответов. Для людей ума это непостижимо, а для тех, кто занимается духовной практикой - совершенно естественно. Простое сосредоточение на Му, без всякого вопрошания и без поиска некоего скрытого духовного смысла - это и есть подлинная духовная практика, это и есть правильная и полноценная медитация.

Если же начинать с практики вопрошания, тогда придётся потратить много времени на изнурительную борьбу с коаном. На мой взгляд, в этом нет никакой необходимости, поскольку практикующий всё равно, рано или поздно, прекращает это бесплодное вопрошание и спонтанно переходит к простому сосредоточению на Му. Так стоит ли тратить время и силы на попытки понять смысл коана? Не лучше ли отказаться от метода вопрошания, как незрелого и непродуктивного и с самого начала практиковать могучий и эффективный, при всей его простоте, метод сосредоточения? На мой взгляд, не имеет никакого смысла пытаться понять что значит Му.

Внутреннее усилие, направленное на то, чтобы понять скрытый смысл коана является серьёзной помехой, препятствующей качественному и полноценному сосредоточению.

Таким образом, не надо ничего понимать, всё, что нам нужно для успешного духовного развития, - это простое сосредоточение на избранном объекте, в данном случае на Му, не отягощённое никакими поисками его скрытого смысла.

Итак, в практике работы над коаном «Му» заложено методическое противоречие. С одной стороны, само объективное содержание этого метода (мантра «Му» в сочетании с сосредоточением на Дань-Тяне), с другой - совершенно излишняя и обусловленная неадекватной теорией установка на «решение» Му, на восприятие «Му» в качестве некоей духовно-познавательной проблемы.

Сосредоточение на Тандэне (центре тяжести тела, расположенном в области живота ниже пупа) в практике коана «Му» является обязательным и заслуживает специального обсуждения. Этот метод вовсе не является исконно дзэнской практикой, а заимствован дзэн-буддизмом из даосской традиции (сосредоточение на нижнем Дань-Тяне). Произошло это заимствование следующим образом.

Дзэнский наставник Хакуин (1686–1768 г.г.), автор знаменитого коана «хлопок одной ладонью» и яростный противник дзэна безмолвного созерцания, в результате усердной практики дзадзэн стал жертвой тяжёлой «чаньской болезни». Вот как он это описывает в своей автобиографии:

«… состояние моего сердца было крайне расстроенным и вылечить его никак не удавалось. В мрачном, подавленном состоянии я метался туда и сюда. Волнение и страх одолевали меня. Духом и телом я стал очень слаб. Кожа на руках была постоянно мокрой от пота. Я никак не мог сосредоточиться на том, что делал. Я стремился укрыться в каком-нибудь темном месте, остаться в одиночестве и неподвижно сидеть, подобно мертвецу. Облегчения не приносили ни иглоукалывание, ни прижигание, ни лекарственные настои».

Глава 9. ДЗЭН Когда китайцы впервые познакомились с индийской философией в форме буддизма (произошло это примерно в первом веке н. э.), это знакомство имело два одновременных последствия. С одной стороны, китайские мыслители, побуждаемые переводом на китайский язык

Глава 4. ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ДЗЭН Признаки, отличающие Дзэн, или Чань, от других направлений буддизма, если пытаться выразить их словами, трудно уловимы. Однако Дзэн обладает вполне определенным и присущим только ему духом. Хотя само слово Дзэн или дхьяна означает

Глава 3. ДЗА-ДЗЭН И КОАН В Дзэн есть изречение: "Изначальная реализация - это прекрасная практика" (яп. хонсе-мьесю). Смысл его в том, что не существует различия между реализацией пробуждения (сатори) и культивированием Дзэн в медитации и действии. Хотя на первый взгляд

Глава 4. ДЗЭН В ИСКУССТВЕ К счастью, у нас есть возможность не только слышать о Дзэн, но и видеть его. А так как "один раз увидеть - лучше, чем сто раз услышать", искусство, выражающее Дзэн, является для нас прямым и непосредственным способом его восприятия. Это особенно верно